В первый класс я пошла в 1955 году. Училась в трёх школах, потому что наша семья меняла место жительства. В первой школе вообще не было столовой, дети приносили бутерброды из дома. Все, кроме моей соседки по парте, которой перекусывать вовсе было нечем. Она сосала палец или жевала промокашку. Девочка росла в многодетной и малообеспеченной семье: шесть детей, отца нет, мать работала дворником.

Дошли до места. Соседи взгромоздили чемодан на третью полку, разложили мою нижнюю, даже попытались застелить. Говорю: не надо, я сама. Отступились, но тут же предложили выпить за знакомство. Пришлось отказаться: дескать, не пью я в дороге, люди добрые, но разговором поддержу. Складывалось впечатление, что я попала в семью и меня торжественно в неё принимают.

В нашем организме заложен биологический атавизм. Во время опасности (а стресс воспринимается телом как опасность) любое животное непроизвольно поджимает шею. Потому что напавший хищник стремится вцепиться в горло, это простейший способ убить, перекусив артерии. Сильный стресс – это резкий спазм шейной мускулатуры. Замечу, с точки зрения анатомии, шея – самый сложный отдел, в нем много нервных центров, самый сложный мышечный корсет.

Брат с семьёй уехал далеко, возле мамы остались мы с сестрой. Не бросили её, на протяжении десяти лет помогали с уборкой, делали ремонт, да и в отпуск всегда брали с собой. Когда папа заболел, нам с мужем пришлось переехать к родителям, чтобы ухаживать за ним. Так и остались там после смерти отца и прожили около двух лет. Потом маму стал очень раздражать мой муж, и нам пришлось съехать.

...Ещё один вариант оправдания: первую бутылку кто-то принёс, налил, угостил – ну и понеслось. То есть «не я виновата, а тот змей-искуситель». Женщины часто обвиняют в этом мужей, любовников, подруг… Я тоже считала, что пью, потому что на моём жизненном пути встретились неправильные люди. В общем, так оно и было, долгое время я не сама покупала себе алкоголь, а находились «благодетели».

Здание МИДа на Смоленской площади изначально строилось для размещения отделов министерства. Авторы проекта Владимир Гельфрейх и Михаил Минкус были награждены Сталинской премией по архитектуре. Они предложили новый оригинальный способ – строить сверху вниз. За 110 дней возвели каркас здания, а затем осуществлялась заливка бетоном начиная с крыши и в сторону фундамента.

Марк Захаров, который только что выпустил фильм «Обыкновенное чудо» и задумался о следующей кинопостановке, посмотрел этот спектакль. Мысль о переносе пьесы на телевизионный экран пришла сразу же, как только режиссёр вышел из театра. Григорий Горин с удовольствием откликнулся на просьбу друга и написал сценарий. В процессе работы родились новые персонажи. Так, например, Бургомистр «раздвоился» на двух героев – Бургомистра и Герцога.

Когда после большого перерыва я опять пришла на сайты, то сначала не хотела писать о сексе. Но потом надоело тратить время на бесполезные переписки по нескольку дней, и я конкретно оповестила «соискателей»: «Встречи для секса не интересны, виртуальный секс тоже». И это очень помогло. В разы меньше стало подобных предложений. Любители виртуального секса и вовсе пропали.

Прошло несколько лет, и рядом со мной тоже появились мужчины. Но, к сожалению, плохие представители этого рода-племени встретились мне раньше хороших и отбили всякую охоту с кем-либо начинать отношения. И вот тогда, будучи ещё совсем юной, я закрылась от всех психологически и даже физически. Нет, я не носилась со своей девственностью как с писаной торбой. Но я родилась такой, что мне не нужен просто половой партнёр «для здоровья».

Помню взгляды, которыми нас, способных передвигаться самостоятельно, провожали люди, лежавшие после приступов или операций. Впрочем, и у нас оказались одни пенсионеры. Мне 48, и я был самым молодым пациентом. Это сразу чувствуется по более участливому отношению медсестёр, уставших опекать капризных стариков. Но незадолго до выписки всё изменилось.

Сколько ещё было в жизни часов! У меня их сейчас штук под сорок скопилось. Дорогих, золотых, платиновых, титановых с турбийонами и лунниками, репетирами и вечными календарями, но самые главные часы в жизни – только эти. Они хранятся на тумбочке за рамками фотографий мамы, папы, бабушки, деда, родных – в память тех, кто меня воспитал. Каждое утро я завожу часы, чтобы они ходили. Вечером не могу уснуть, если не слышу их тиканье.

До этого у Петички и Ильи Егорыча царила холостяцкая вольница: славно жили, кум королю. Оба не пили не курили, не любили многолюдья. Оба не были повёрнуты на стерильной чистоте: раз в месяц смахнут паутину, сырой тряпкой потычут в углы – и ладно. Илья Егорыч уважал молодого соседа и гордился, что рядом живёт настоящий живой писатель. Но однажды с грохотом распахнулась дверь, в коридоре затопали шаги.